В Париже Уистлер поступил в школу Глейра, где сблизился с
Фантен-Латуром и Дега. Он словно губка впитывал новые веяния. Много общался с
художниками — прежде всего, с кружком, складывавшимся вокруг Эдуара Мане в кафе
Гербуа. Но не только с ними: Париж привлекал новыми тенденциями в театре,
литературе и музыке (не зря многие картины Уистлера имеют в названии
музыкальные термины). В 1859 году Уистлер обосновался в Лондоне, куда переехала
и его мать, однако часто посещал Париж, где имел множество друзей, а с 1884
года проживет здесь подряд несколько лет. Были еще два места, которые охотно
посещал этот уроженец Нового Света. Первое — это курорт Трувиль, где в 1860-е
годы сложилась целая колония художников-пленэристов и где работали такие
приверженцы пленэра среди будущих импрессионистов, как Моне и Моризо. Второе —
город, обогативший живописное видение не одного поколения художников: речь идет
о Венеции.
Джеймс Уистлер.
Старый мост Баттерси. Ноктюрн в синем и золотом. 1872 —
1873.
Лондон, Галерея Тейт
В этом пейзаже особенно заметна близость элегантных,
живописно-текучих приемов Уистлера манере Клода Моне. Возможно, впечатления от
лондонских туманов воздействовали сходным образом на развитие живописного
мышления у того и другого. Картину с видом моста в вечернем тумане,
выставленную в лондонской галерее Гросвенор, не поняла публика и не приняли
художественные критики — более того, ведущий критик Джон Рёскин прямо осудил
ее. Тогда Уистлер подал на него в суд и, в конце концов, выиграл дело, однако
этот процесс сделал его нищим; ему пришлось продавать с аукциона и свои
картины, и собранную им коллекцию произведений восточного искусства.
Джеймс Уистлер.
Ноктюрн в черном и золотом. Падающая ракета. 1875.
Детройт, Художественный институт
Уистлер стремился к собственному языку выразительных средств
и в чем-то прокладывал путь, по сути, абстрактному искусству. Ему удалось
органично синтезировать элементы, заложенные в реализме, импрессионизме и
символизме. Сегодня трудно понять, почему изображение фейерверка на фоне
ночного неба было воспринято современниками художника, в том числе столь
именитым критиком, как Джон Рёскин, как радикальный вызов общественному вкусу.